В этом городе нет больше слез,
В этом городе жизнь холодна.
В этом климаксе белых берез
Жизнь твоя никому не нужна.
В этом северном ветре столиц
Тени тех, без срока, без сна
Бродят по тротуарам босые без лиц
Черной птицей летят из окна.
Чем дышать – здесь никто не поймет.
Здесь чухонское лето: зима.
Тут ворона жар-птицей при жизни слывет.
И собаками площадь полна.
Здесь трамваи ломают друг другу рога,
Под землею хрипит черный кот.
Рыба здесь тише мыши в сетях четверга
И у крысы мало забот.
Здесь октябрь когда-то смещен ноябрем
Императорам римским не в честь.
А пасхальный поклон подменен кумачом.
Что тут скажешь: так было, так есть.
И не верь в оптимизм этих бешенных стай,
Что клюют здесь. Вас уже нет.
Воронья не корми, разменяв вой на лай.
И это хороший ответ.
Неужели болезни не мучат тела?
Отчего память так коротка?
И зачем все мосты догорают дотла?
Да и плавать кишка тонка.
Или чарка в парадной всем застит глаза?
Или совесть искрит в забытье?
Только станут стрелять – и тогда тормоза
Ни к чему в этой галиматье.
Мы живем не спеша и не чувствуем связь
Между мыслью и кулаком.
Мы бредем вдоль Невы, ничего не боясь,
По осколкам травы босяком.
Нам не ставят капканы, не ставят засад,
Но это только пока.
То что каждый хранит свой единственный шанс:
Сдохнуть от сквозняка.